Проза

Вот и на главной его выложили. Прикольно, что за полдня - 26 просмотров.
А тут мы с вами, господа, варимся в собственном соку...
Спасибо за добрые отзывы. Продолжение о Степаныче будет, могу сразу сказать название:- "Колдун"

Ёпрст! Я только мысль еще думаю, еще даже не совсем знаю, про что писать буду...

Хороша проба, тёзка! Рад возможности ответить взаимным комплиментом! Очень понравилось. Придумка и воплощение - на высоте.
Продолжение приветствуется!

PS Технология акваскопа похожа на радиоскопию почек ;) Если в одном месте работает, и в другом сможет. Не прозевай с патентом :D

Не о рыбалке, но из жизни.

ПОДЪЕМ С ГЛУБИНЫ

Было это в 1988 году. Я в то время служил в одном из гарнизонов Центральной группы войск, Чехия.
Наш отдельный батальон связи участвовал в совместных учениях. Так как моя 2-я рота называлась «рота запасного аэродрома», то ее основная задача по сигналу выезд на запасной аэродром и радиотехническое обеспечение перелета авиаполка.
В очередной раз, приехав на запасной аэродром, личный состав роты приступил к обустройству полевого лагеря. Все было сделано по серьезному: палатки, столовая под навесом, стоянка техники, душ, караулка, ну и все остальные атрибуты полевого лагеря. Но самая большая гордость старшины роты - заведение типа «М-Ж», т.е. добротный, дощатый туалет на две персоны, без архитектурных излишеств, но с симпатичным смотровым отверстием под козырьком в виде сердечка. Так подробно его описываю потому, что это основная арена действия, о котором в последствии года два батальон не мог вспоминать без истерического смеха.
Надо отметить, что в те годы на службу за границу очень редко попадали новобранцы из среднеазиатских республик. Но исключения случались. Два таких исключения служило и в моей роте. Советскую республику вспоминать не буду, скажу лишь, что фамилии у них были Саидходжаев и Арифходжаев, как в том анекдоте «это не братья, а просто однофамильцы». Бойцы в принципе нормальные, не хуже и не лучше других, держались как земляки исключительно вместе.
В один из замечательных дней Саидходжаев заступил дневальным по полевому лагерю. Все по полному параду: тумбочка, штык-нож, внутренний порядок, санитарная уборка туалета, ну, в общем, все читающие этот рассказ в курсе. Когда настала пора уборки замечательного заведения, он решил начать с его проверки по прямому назначению. Устроившись вполне удобно на одном из персональных мест, как бывалый солдат поясной ремень вместе со штык-ножом повесил на шею. Далее все как обычно ремень расстегнулся, и грозное оружие советского солдата наглым образом нырнуло вниз. Надо сказать, что туалет строился со знанием дела и глубина там была больше человеческого роста и примерно на пятую часть уже заполнена чем положено.
Старшина роты, известное дело «отец родной». Выслушав полупонятный рассказ несчастного, подвел краткое резюме «в твоем распоряжении час или твой дом тюрьма». Но в беде не бросил, дал бойцу запасной комплект ОЗК т.е. чулки, перчатки и противогаз чтобы не задохнулся. Помогать ему вызвался Арифходжаев земляк все-таки.
Облачившись в химзащиту Саидходжаев спустился вниз. Так как уже смеркалось, то первая попытка с ходу найти жизненно важный предмет не увенчалась успехом. Арифходжаев бросился к старшине за керосиновой лампой «Летучая мышь». В то время пока первый персонаж находился в прямом смысле на самом дне, второй искал старшину, который куда-то ушел, на горизонте нарисовался третий персонаж - рядовой Белоногов (в миру кличка Белокопытин), очень живописной наружности и, видимо в силу нездорового увлечения научной фантастикой, не в меру задумчивый. Про таких говорят легче перепрыгнуть, чем обойти. Возвращался он с хозработ, а потому о проводившейся в лагере операции по спасению военного имущества не подозревал. С трудом протиснувшись в узкую для него дверь, он, кряхтя стал устраиваться для того, чтобы предаться размышлениям о бытии земном. По стечению обстоятельств место выбрал прямо над головой стоящего внизу Саидходжаева.
Через пару мгновений полевой лагерь огласился нечеловеческим ревом и треском снесенной с петель двери. Картина дополнилась галопирующим как лось Белоноговым, одновременно пытающимся натянуть на место форменные галифе.
Суть произошедшего следующая. Саидходжаев, то ли справедливо полагая, что над его головой кряхтит его боевой товарищ, передающий ему спасительную лампу, то ли законно протестуя против вот-вот готовой свершиться несправедливости, что-то мыча в противогаз, поднял руки, одетые в резиновые и уже достаточно испачканные перчатки, и стал лапать нависшую над его головой угрозу. Белоногов же, не ожидая вероломного нападения с этой стороны, ощутив самым сокровенным местом холодное и скользкое прикосновение, глянул вниз и прямо под собой в темном чреве туалета увидел фантастическое, что-то громко мычащее, лупатое существо, тянущее к нему дурно пахнущие клешни.
В общем, советский солдат хоть и храбрый воин, но инстинкт самосохранения оказался сильнее.
Потрясение Белоногова было настолько велико, что старшине пришлось потратить немало времени и крепких выражений, чтобы убедить его в том что это были не мутанты и не пришельцы.
Дальше хэппи-энд: дверь на туалет навесили, а Саидходжаев свой драгоценный штык-нож все же нашел. Обошлось без тюрьмы.
Над полевым лагерем опустилась теплая, густая, летняя ночь. Но ночные птицы облетали его далеко стороной, так как еще долго ночную тишину нарушал сочный, мужской хохот, переходящий в истерические всхлипы.
Два друга почти неделю спали в столовой под навесом, потому как бойцы категорически не пускали их в палатку из-за стойкого специфического запаха и постоянного напоминания о происшествии. А смех, как известно здоровому сну не способствует.
Проверявший нас высокий чин из Москвы за учения поставил нашему батальону оценку «отлично», по-моему первый и единственный раз за всю историю его существования.
Старшина подверг свое любимое детище усовершенствованию - в соответствии с уставом подвел к нему дежурное освещение. Эта ночная подсветка сделала его еще уютнее и добавила дополнительной гордости архитектору.

Воскресенье

Воскресенье. День безделья и дремы мысли. Но это только тогда, если у тебя все хорошо, все гладко и спланировано на ближайший месяц, и даже атмосферное давление предсказуемо как курс центробанка страны…
Иван еще неделю назад завез жену с годовалым сыном в больницу – у малого резко скакнула температура до сорока, врачи брали анализы, изучали их, никак не могли найти причину. Температура прыгала вопреки всем прогнозам и лекарствам. Гоша за неделю осунулся, ничего не ел, перестал ходить, даже любимые книжки не листал. Он долго смотрел на исхудалое лицо сына на руках у жены, суетливо совал в окошко инфекционного отделения новые игрушки, книжки, говорил ни о чем с женой, перекидывался фразами, чтоб заполнить неловкую пустоту – казалось, что дверь с окном передачек разделила их не только физически, но и эмоционально. Набежали новые посетители, лезли в окно, прервали муку встречи, Иван торопливо попрощался - договорились с женой пообщаться без лишних ушей по мобильному.
Вернулся домой, включил везде свет, телевизор, радио – какофония звуков не заполняла пустоту. По привычке в семь попытался поужинать. Разогрел на сковородке картошку, отобрал у холодильника купленную еще в среду вареную колбасу, холодильник злобно лязгнул дверью и обижено зарычал компрессором. Вышел на балкон, достал из бочонка квашеной капусты. Всегда ее лично ставил и не заморачивался на советы тещи по поводу лунных календарей и «мужских» дней недели, она платила ему взаимностью - во все года получалась в разы лучше тещиной – белая, в меру кислая и хрустящая до самой весны, что после долгих проб признавал даже тесть. Немного постоял, открыл бар, взял бутылку водки, рюмку, налил, выпил. Зря не охладил, подумалось, вернулся к столу, похрустел капустой, отрезал хлеба, надкусил и тут же выплюнул – хлеб недельной давности уже разил плесенью. Еще налил, закусил капустой. Еще… Еще… Вышел на балкон, скурил одну за одной три сигареты, через неплотно закрытую дверь дым тянуло на кухню. Ну и пусть – некому ругаться. Сам плевал вниз на белый и чистый снег, сыпал пепел и кидал бычки, чего уже лет пять себе не позволял. Вернулся, закинул насилу в себя еще две рюмки – водка не брала, пустота не отпускала. Не закусил, сел к телевизору. На экране не смотря на двадцатые числа января поздравлял с новым годом басков и компания. Пощелкал каналами – премьер обвинял Украину за нетранзит газа, Израиль бомбил Газу и подписывал перемирие, афроамериканец заказывал личную библию Д.Вашингтона на инаугурацию…
Выключил, не раздеваясь накрылся пледом, попытался уснуть. Долго крутился на коротком диванчике, в голову лезли мысли об отсутствии заказов, об в один день резко похудевшей «дебиторке», о невозможности пополнить оборотку. Забылся на короткий миг. Встал, подошел к окну – в доме напротив горело всего одно окно, из черного неба сыпал невесомый снег. Машины во дворе выглядели белыми холмами – город спал.
Через пять минут Иван во дворе колотушкой на снегу колотил ковровую дорожку. Колотил неистово, снег сминался, дорожка корчилась и корявилась, он ее расправлял, менял руку и снова колотил. Запыхался, покурил, повесил на перекладину и снова начал лупить по двадцатилетнему красному шедевру Зарайской ковропрядильной фабрики. Это она была виновата в болезни ребенка, в финансовом кризисе, в отсутствии заказов, в том что все спят или делают вид, что спят, в том, что с соседями несдружился, в том что не мог пойти к магазину и там же с горла раздавить бутылку чернила на троих и пожаловаться на жизнь, в том что хотел сочувствия себе и боялся сам себе в этом признаться. И дорожка признавалась во всех его бедах, с каждым ударом становясь все более яркой и алой на фоне снега. Эхо ударов прыгало в колодце двора, металось в снегу, шевелило шторами в спальнях за наглухо запечатанными на зиму окнами.
- Пойдем… Прокатимся…- Рядом стояли двое в сером, на въезде в забитый машинами двор урчал уазик, придавленный синим фонарем.
Иван скрутил дорожку, закинул на плечо, отбросил уже ненужную колотушку и сел в машину.
- Кого еще приволокли? – недовольный голос заспанного капитана в прокуренном помещении.
- Жалоба жильцов дома №… и №… Выбивал в 01.30 ковер во дворе… Нарушал общественный порядок… Похоже пьян… - рапортует тот, что пониже и поплотнее.
- В обезьянник. Утром разберемся…
Иван спихивает с бетонной скамьи храпящего бомжа, ложится сам, под голову кладет рулон дорожки, обнимает его двумя руками и мгновенно засыпает.
Снится ему зимний лес. Лучи солнца дробятся на всех снежных заломах, искрят в каждой ледышке. А слух ласкает шум ветра в листве и летнее многоголосье лесных птиц…

Воскресенье

Неожиданно.
Здорово.
Спасибо.

"Изабелла" - сериал "Общага"

-Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, просыпаются студенты и ворчат: бля-бля-бля-бля!!! – голосом Гера мало походил на Кобзона, Шаляпина и даже на Дитера Болена. Поэтому его жизнерадостное, абсолютно лишённое музыкальной ценности пение мало кому могло принести удовольствие в это солнечное майское утро. Кривой простонал что-то матом в подушку и, не открывая глаз, нашарил под кроватью старый кроссовок. Ещё через мгновение обувка, лихо махая шнурками, унеслась в сторону коридора дабы заткнуть рот вокалисту. Прицел был взят неважный, а посему вместо поражения живой силы противника, удалось только смертельно ранить чайник и электроплитку. Грохот при этом раздался такой, что Герины вокальные экзерсисы вполне смогли бы сойти за колыбельную песню.

Степан приподнялся на кровати и злобно посмотрел на Кривого. Помятое лицо со следами шва от подушки во весь лоб ласковым не казалось даже на расстоянии. Кривой был порван взглядом на мелкие промокашечные лоскуты, поскольку выражать свои мысли с утра орально Степану было крайне тяжело. Он недолго постоял на кровати в позе «кушай травка», пободал головой стену и, кряхтя, начал слезать на пол. Начинался новый день…

Трамвай на остановке «улица Кропоткина» живо заполнился студентами и перегаром. Кривой со Степаном висели на поручнях и мрачно думали о том, что понедельник придумали иезуиты. Семестр заканчивался, а значит, приходилось посещать какие-никакие пары, чтобы хоть как-нибудь примелькаться преподавателям, у которых следовало в скором времени получать зачёты и «трояки». Сегодняшний день предполагал «теоретическую грамматику», «практику второго языка», «технический перевод» и физкультуру. Если с первыми тремя ещё можно было сосуществовать, то занятия спортом весьма слабо вписывались в стремления наших друзей. Физ-ру вёл Сергей Александрович – крепкий и бойкий тридцатилетний мужчина среднего роста. Характеру он был весьма мерзкого, и проявлялось это чаще всего перед сессией. Чтобы получить элементарный зачёт, приходилось приходить на отработки, бегать, прыгать и скакать через «козла». Симпатичным студенткам было проще. Говорили, что зачёты они могли получать во внеурочное время прямо в кабинете физрука, но поодиночке. Степана с товарищами это никоим образом не устраивало, а значит, приходилось морально готовить себя к трёхкилометровому кроссу.



Процесс умерщвления студенческой плоти посредством бега для ин-яза обычно проходил на набережной Свислочи в районе парка Горького. Толпа несчастных выстраивалась на отметке «старт» и бодро трусила вдоль реки до отметки в полтора километра. Там огибала физрука, стоявшего возле пешеходного мостика, и процесс шёл в обратном направлении по противоположному берегу. Существовал один нюанс. Примерно через пятьсот метров после начала пробега надо было пробегать под автомобильным мостом. Пытливые умы студенчества в своё время быстро сообразили, что если шустро преодолеть его поверху, то оказываешься как раз на финишной прямой, экономя себе 2 километра времени и здоровья. Конечно же, вся толпа не могла проделать этот хитроумный трюк, но несколько «шустряков» всегда находилось. Однако преподы тоже были не палкой деланы. И очень быстро на эту хитрую задницу нашёлся свой болт с резьбой в виде одного из коллег физрука, дежурившего на автомобильном мосту во время кросса. Он быстренько вычленял из толпы гражданских пешеходов умников в спортивных трусах и кедах и отправлял их назад к физкультурным подвигам.

Степан с Кривым всё это отлично знали, однако энтузиазма к бегу, тем не менее, не испытывали. Решение ребуса было придумано заранее. После старта они пристроились в самом хвосте толпы сокурсников, а пробежав под мостом, резво рванули вверх по склону. Под ближайшей ёлкой загодя была припрятана спортивная сумка, из которой моментально извлеклись пиджаки. Мгновенно сброшенные спортивные штаны обнаружили под собой вполне себе цивильные джинсы. Через 15 секунд неспешным прогулочным шагом Кривой со Степаном продефилировали мимо физрука с соседнего потока, выискивающего в толпе бегунов. Потом они опять нырнули под мост уже с другой стороны. Треники – поверх джинсов, пиджаки – в сумку, сумку на плечо. И вот они уже практически во главе колонны спортсменов прибегают к финишу, уложившись в норматив. Зачёт получен, жизнь налаживается, и есть повод всё это отметить. Кто сказал, что в понедельник нельзя попраздновать??? Плюньте ему в бесстыжие глаза!



В то замечательное время существовали определённые проблемы с алкоголем. Нет. Не так. С алкоголем, как раз, проблем не существовало, а вот без него… Водка и вино продавались по талонам. Вроде как по одной бутылке того и другого на одно лицо совершеннолетнего возраста. Впрочем, в разных регионах эти нормы могли варьироваться. А что такое для молодого растущего организма бутылка водки в месяц? Слёзы! Так, понюхать только. Естественно существовал и чёрный рынок. Находились люди, которые каким-то образом имели доступ к вожделенной влаге и бойко ею спекулировали. Впереди планеты всей в этом вопросе были таксисты. Ночью у них всегда можно было разжиться поллитровкой по цене в 25 рублей. Это при стипендии в 40-60 «деревянных» в зависимости от успеваемости. Обнять и плакать! Ну, мы-то были тоже не лыком шиты и изыскивали возможности и варианты…



Незадолго до того дня к Гундосу приехал в гости некий товарищ из братской Молдавии. Прибыл он в Минск не просто так, а с намерением поводить жалом по сторонам в поисках возможности сделать свой маленький гешефт. И привёз он с собой в качестве образцов некоторое количество ящиков продукции молдавских виноделов. Разлит продукт был в трёхлитровые банки и упакован в ящики по 4 штуки. Основная часть успешно распихалась по небольшим фирмочкам и киоскам, а Гундосу, как другу, был выделен персональный ящик.



Первая проба вина состоялась в предыдущую субботу и принесла дивные плоды. Охлаждённая в холодильнике «Изабелла» оказалась на редкость ароматной и пилась, как компот. Однако вскорости наступал момент, когда потребитель ощущал неожиданный удар пыльным мешком по голове из-за угла и понимал, что он пьян просто вдрызг. Конечно, чего ещё можно было бы ожидать от алкогольного напитка, как не опьянения? Однако неожиданность и мгновенность «прихода» была несколько пугающей. Хорошо, если ты мирно сидишь на диване и самое плохое, что с тобой может случиться, это сползание на пол с последующим впадением в коматозный сон. Гера, например, приняв на грудь пару стаканов, решил по своему обыкновению освежиться в душе. Результат был плачевный: свёрнутая напрочь раковина, залитые соседи снизу и нос, расквашенный о бортик ванной. Гундос практически повесился на струнах, пытаясь настроить гитару. Кривой, в порыве алкогольной страсти, успел обаять очередную третьекурсницу. На большее его не хватило, и в самый ответственный момент он просто тупо вырубился и заснул прямо на девушке. Тщедушное тельце несчастной ещё с полчаса дёргалось и извивалось под почти стокилограммовой тушей Кривого. Даже позвать на помощь она толком не могла, поскольку доступ кислорода в лёгкие был практически полностью перекрыт могучей волосатой грудью. Хорошо ещё, что соседка по блоку услышала в конце концов сдавленный писк в соседней комнате и пришла на помощь. Даже вдвоём им не сразу удалось сбросить зачехлённого алкоголем ловеласа на пол. Там он и валялся до утра со спущенными до колен трусами. А в комнату, как в мавзолей, заходили по очереди все подруги незадачливой возлюбленной, ахая и восхищаясь при виде такого «богатства» Кривого и, в тот же момент, возмущаясь его временной бесполезностью. После этого случая к «Изабелле» было решено подходить с максимальной осторожностью.



Друзья к вечеру ещё толком и не решили, каким именно образом будет отмечен физкультурный зачёт. Помог, как это часто бывает, случай. Часов в семь вечера в комнату постучались. Знакомые девчонки с братского немецкого факультета в количестве трёх штук во главе с небезызвестной Олей пришли за советом. Вопрос был прост и банален, как удар по почкам: где бы в общаге купить, или одолжить пару бутылок водки? У подруги день рождения, еды навалом, а с выпивкой – беда. Кривой со Степаном переглянулись, ухмыльнулись и быстро предложили свой вариант решения проблемы. Ну, вы уже догадались? Конечно «Изабелла»! Сговорились, что девчонки тащат к друзьям в комнату жратву и накрывают на стол. Со своей же стороны пацаны выставляют к празднику шесть литров чудесного вина. Понеслась!



Еды и впрямь было много. Именинница Светка приволокла из дома полную сумку домашней пайки, приготовленной заботливой мамашей. Тут были и восхитительно пахнущие котлетки, и деревенская колбаска, соленья всех мастей, маринованные грибочки. Свежеотваренная картошка, обильно сдобренная сливочным маслом и зелёным укропом, радовала глаз. А селёдочка! Не эти пошлые современные суррогаты в пластиковых упаковках, а настоящая, бочковая. Заботливо очищенная, порезанная и посыпанная сверху лучком, подмаринованным в яблочном уксусе для удаления излишней горечи. Кривой с умилением смотрел на всё это великолепие и тихонько вздыхал, предвкушая праздник для своего желудка. Впрочем, на девчонок он поглядывал тоже, и сложно было решить, в каком именно из его взглядов было больше плотоядности.



Тосты произносились, стаканы поднимались и выпивались, закусыванием тоже не брезговали. Разница была лишь в манере потребления вина. Поскольку Степан сотоварищи были настороже, то они пили понемногу, зная о коварстве «Изабеллы». Девчонки же лихо опрокидывали по полстакана, восхищаясь лёгкостью и вкусом напитка. Друзья только хитро ухмылялись и ждали дальнейшего развития событий.



Буквально через пару часов после начала празднования что-то тревожное стало ощущаться в воздухе. Казавшееся лёгким и приятным опьянение у подруг как-то быстро переросло в тотальное изумление и ступор. Они удивлённо взирали попеременно друг на дружку, на пацанов, на вино и явно чего-то не понимали. Ну как же так? Ведь всё так было хорошо, вкусно и приятно?



Следует отметить, что видимо воздействие молдавского алкоголя на женский организм несколько отличалось от того, с чем ранее столкнулись Степан, Кривой и остальные особи мужского пола. Если их просто сильно накрывало и нарушало координацию, то к девчонкам, за совсем недолгой стадией изумления, пришёл период гиперактивности и веселья. Боже, что они вытворяли?! Тут были и песни-пляски народов крайнего севера с плавным переходом в шаманские танцы. Играли в дарц, используя вместо дротиков тапки Кривого, а вместо мишени его самого. Далее происходило «бомбометание» презервативов, наполненных водой, из окна. Затем они порывались испечь тортик, чем угробили все запасы муки, сахара и почему-то зубной пасты. На середине процесса полуфабрикат был выброшен в окно, поскольку в доме не оказалось соды. Вакханалия продолжалась ещё с час. Кривой, было, порывался их как-то утихомирить, но его остановили дико ржущие Степан с Герой, которым очень хотелось узнать, чем же всё закончится.

Вскоре девчонки начали выбиваться из сил и, присев, накатили ещё по стаканчику-другому «Изабеллы». Сразу после этого одна из трёх подружек, которая оставалась наиболее трезвой (она же была и самой страшненькой), решила пойти ночевать к себе в комнату. Самое странное то, что у неё это получилось. Всего минут за пять она доползла до коридора, с трудом поднялась на трясущиеся ноги и медленно, вприсядку направилась в сторону лифтовой, цепко держась коготками за абсолютно гладкую стенку и оставляя на оной неровные глубокие царапины. Говорят, что примерно через два часа её видели в лифте, где она сидела на полу в уголке, тихонько выла и всем входящим рассказывала, что она едет домой к маме в Бобруйск. Но билет у неё украли на вокзале вместе с деньгами, а посему она слёзно просила не высаживать её из поезда.



В блоке же Степана некое шевеление всё же продолжалось. Для начала Кривой поволок Олю в соседнюю комнату, чтобы «показать ей китайский сервиз династии Мин». Фарфор, видимо, понравился, потому что через пять минут начали доноситься громкие Олькины ахи и охи – «сервиз» Кривого был в рабочем состоянии. Степан же с Герой решили малость прибрать в комнате. Для этого им нужно было на время избавиться от пьяненькой Светки. Вопрос решился довольно быстро. Именинницу живо подхватили под белы рученьки и отвели в туалет. Там сняли с неё джинсы и трусы и усадили голым задом на унитаз. Для большей устойчивости ноги расставили пошире, а слева подпёрли тумбочкой. Гера предлагал было привязать её к сливному бачку, но Степан решил, что это – перебор. Зато прямо перед ней поставили большой тазик, правильно рассудив, что невозможно догадаться однозначно, какая часть организма даст первую течь.



Хоть и лень было убираться в комнате, но делать нечего. Степан подметал пол и относил к мусоропроводу всякую дрянь, а Гера медитировал за мытьём посуды. Справились достаточно быстро, так что их труды оценил по заслугам вышедший из соседней комнаты Кривой. Оттуда уже вместо охов раздавался уверенный храп с присвистываниями. Друзья присели за чистый стол, налили ещё понемногу и решили перекурить. Кривой тем временем рассказывал, что столкнулся с тем же побочным эффектом «Изабеллы», с которым он был знаком не понаслышке. Только в этот раз он сам оказался потерпевшей стороной. Олька таки отрубилась прямо в процессе, и ему пришлось доводить начатое дело до конца уже без её помощи. Впрочем, Кривого это, по-видимому, не слишком сильно расстроило. Идиллию вечера нарушил шум, донёсшийся из туалета. Степан рванулся туда и достаточно быстро отозвался матерными всхлипываниями.



Картина, открывшаяся взору Кривого и Геры, была весьма живописной. Светка таки умудрилась скатиться с унитаза на пол. Но до этого она успела щедро поделиться всем выпитым и съеденным, как с фаянсовым другом, так и с тазиком. Проблема была в том, что помимо бессловесного таза досталось также и трусам с джинсами. Относительно целой и чистой оставалась только футболка. Ну и, конечно же, ЗАПАХ!!!! Амбре стояло такое, что у всех присутствующих на глаза навернулись слёзы. Одновременно с этим недвусмысленно нарисовался вопрос: что делать со всем этим, включая обездвиженное туловище?

Вариантов, собственно говоря, было немного. Отнести к мусоропроводу? Не по-джентльменски. Бросить на кровать рядом с Олькой? Кривой решительно отверг эту идею, поскольку собирался сам улечься там, немного погодя. Оставить на том же месте и в том же виде? Но пьяная Светка никак не входила в концепцию Фэн-шуй туалета. Решение оставалась одно – транспортировка по месту постоянной дислокации на 7-ой этаж. Легко сказать, а вот как сделать? Для начала Гера стащил-таки полностью пострадавшие джинсы и нижнее бельишко, брезгливо определил их в пакет и крепко завязал его на узел. Потом подумал, и упаковал всё это ещё в два пакета. Тем временем Кривой со Степаном понесли «труп» в ванную. Мыть решили, не снимая футболки. Впрочем, даже не мыть, а обмывать, как полковую лошадь, используя максимальный напор душа.

Справились достаточно быстро, и Кривой даже пожертвовал несколько пшиков своего хвойного дезодоранта для придания телу некоей свежести. Следующий вопрос – как транспортировать? Ну, чисто физически, дюжему Кривому было совершенно непроблемно отнести тщедушное Светкино тельце прямо на плече. Однако таскаться по коридорам общаги с голой женщиной ему как-то не очень улыбалось.

- Не хочу портить карму, - сказал он загадочно. По размеру наиболее подошли бы шмотки худенького Геры, но тот наотрез отказался выдавать что-либо из своего гардероба. Раздумья были недолгими, и Степан начал быстро сметать с ковра в комнате оставшиеся крошки…



Дальнейшее чем-то неуловимо напоминало фильм «Джентльмены удачи». Светку достаточно аккуратно завернули в ковёр и для прочности обмотали скотчем. Кривой со Степаном положили полуживой свёрток на плечи и бодро отправились к лифтам. Там они немного поспорили на тему того, какой стороной ставить рулон на пол – головой или ногами. Добрая душа Степана победила, да и Кривой согласился с тем доводом, что ещё какая-то часть еды находится у Светки в желудке, а значит, переворачивать её может оказаться опасным. До седьмого этажа добрались практически без приключений, если не считать встречу с комендантшей общежития прямо в коридоре. Светка как раз невовремя начала шуршать и издавать всякие звуки, хорошо хоть негромко. Кривому пришлось пнуть её через ковёр где-то в район копчика и громко запеть что-то в стиле «Боже, царя храни!». Светка тихонько хрюкнула и замерла, а Степан быстро загрузил комендантшу историей о том, что они помогали девочкам выбивать ковёр, а сейчас несут его к ним в комнату. Короче говоря, от расспросов избавились. Принесли рулон в комнату, сбросили его прямо на кровать. Разворачивать не было ни сил, ни желания, и поэтому Степан обошёлся просто тем, что разрезал скотч по всей длине. Выключили свет и ретировались.



Что происходило дальше, известно лишь отрывочно из не всегда заслуживающих доверие источников. Обессилевшая Светка не смогла сама освободиться из объятий Его Ворсейшества, впала в нервный сон и лишь изредка трепыхалась. Через какое-то время до своей комнаты добралась и, уже слегка протрезвевшая, её соседка по комнате, которая первой покинула пьянку. Видно всё же нашлась добрая душа «ссадившая её с поезда». Доподлинно неизвестно, что она подумала, увидев в темноте шевелящийся рулон на своей кровати, который плакал и тонким голосом матерился. На дикий крик прибежали соседки из комнаты напротив. Всем вместе им удалось распутать голую и мокрую Светку…



Бывшая именинница ещё долго потом краснела и пыталась скрыться, завидя Кривого и его товарищей. Говорят, что среди подруг её с тех пор называли ласково – Наш Рулончик. И только Олька досадовала, что пропустила в тот памятный вечер так много интересного…





© Злобный

Злобный, до слез... Спасибо!!!

Злобный.... - как фильм посмотрел!

Злобный....
навеял....что то похожее и у меня было.....спасибо...

Сегодня этот же пост Злобного на voffka.com появился. Радует, что воффка в последнее время указывает автора или указывает откуда взято.

Злобный

.... Ну, вы, блин, даете :p:p:p
Великолепно ! Спасибо !

Да такое не расскажешь детям и внукам, я думаю даже с подругами особо делиться не станет, но вот очевидцы перемоют все кости и добавят ко всему еще пару абзацев.

Hy что - может ляжете, наконец?
- Я бы не хотела...
- А я бы лег.
- Я б на вашем месте стоял, я вообще стоя люблю...
- А я лежа.
- И вообще это лежа делают.
- Ложитесь, а? Уже поздно.
- Уже pано.
- Договаpивайтесь, девyшка ждет, нехоpошо.
- Ладно, легли.
- Ложимся.
- Оп-па!
- Ух ты...
- А это ты поближе к себе положи, запyтаемся.
- Так.
- Да.
- Вот так.
- Да!
- И вот так!
- Да-да-да!
- Ох...
- Отдайся...
- Э, не тоpопитесь...
- (девyшке) А ты это положи на его это... (кладет)
- Ой!
- А если вот так...
- Да! Да! Да!
- Ваy!
- Ффy...
- Ух ты...
- Hy вы даете...
- (закypивая сигаpетy и довольно моpщась) Hичего так полyчилось.
- Мне понpавилось.
- Да. Четыpе в гоpy запиши.
- И на меня шесть вистов.
- А пpоpезать надо было бyбной все-таки!
- Тебе сдавать.
- Как все запyщено...

(c) К. Ветлов, литературно-художественный журнал "Бегемот

Двойное погружение

Стою у окна, пытаюсь отдышаться. Непривычно смотреть на жизнь с девятого этажа, когда всю сознательную жизнь прожил не выше второго. В послеоперационной палате тихо: кто-то спит, кто-то книжку листает, меня на первый подвиг понесло – сам добрался до окна.
Яркое апрельское солнышко, внизу маленькими букашками перескакивая лужицы талого снега торопливо снуют пешеходы, разноцветными жучками проносятся автомобили. Прислоняюсь лбом к стеклу, приятно холодит, еще все кружится, прикрываю глаза…
Сквозь ресницы смотрю на двух сереньких паучков. Они почему-то паутину не плетут, сидят в засаде, посматривают за деловито снующими букашками. Тут один резко порывается, взмахом лапки выхватывает из потока приглянувшегося ему перламутрово-зеленого жучка, передает его второму – более толстому и важному. «Самку кормит…» - пытаюсь вспомнить школьный курс по зоологии. Первый снова замирает в охотничьей позе. 5-10 минут, снова рывок, очередная жертва из лап в лапы отправляется к толстому. Изредка проносятся ярко черные жуки «бомбовозы», на них охотник не реагирует. Но тут, видать, голод пересилил, инстинкт подвел, пытается заарканить черного и важного. Тот недовольно замедляется, серенький к нему, но с добычей не справился – почти мгновенно отлетает в сторону, а черный недовольно урча уносится вдаль…
- А что это такое, кто разрешил вставать?! Быстро ложитесь, будем капельницу ставить, - голос медсестры отрывает от созерцания охоты.
Отрываю лоб от стекла. Так не хочется терять первое развлечение – внизу у поворота два гаишника стригут купоны: худой и мелкий «стреляет» на скорость, передает лихачей из рук в руки толстому и важному, тот оформляет протоколы…
- А что это такое, кто разрешил в столь позднее время находиться в палате?! Быстро прощайтесь и уходите, больному будем капельницу ставить, - голос медсестры отрывает от стекла.
Как много изменилось: на подушке осунувшееся лицо папы, за окном темень, медленно в свете фонарей оседает снег. Только два паучка-гаишника, худой и толстый, на повороте ведут свою охоту за грязно серыми в январской слякоти жучками-машинками…
- Быстрее поправляйся, папа, забегу завтра…